Член Союза художников и Союза писателей России Виктор Остриков – из тех авторов, чью славу опережает популярность собственных произведений. Один из главных символов города – монумент «Тамбовский мужик» – его работа. А также памятники правоведу Б.Н. Чичерину, учителю Н.А. Рябову, Тамбовскому купцу, композиция «Вечный студент», барельеф Г.Р. Державина в Драмтеатре и многое-многое другое. Оглядывая эти достопримечательности, и сами тамбовчане, и гости города вряд ли вспоминают, что их создали чьи-то золотые руки.
«Ну и пусть, – смущаясь, машет Виктор Сергеевич. – Каждый из памятников – мое детище, они живут своей жизнью и сами за себя говорят».
Рисунки на обоях
Рисунки на обоях и на книгах – это отнюдь не про детскую шалость. Уже на первых порах жизнь ставила перед Виктором Сергеевичем немало трудностей, словно пыталась закалить, выковать талант и упорство в творчестве. Восьмилетним мальчишкой он лепил из пластилина солдатиков, коней, оружие и устраивал целые бои. Потом пробовал себя в живописи. С бумагой было туго. Делал наброски на титульных листах книг, на сшитых обрезках обоев. Краски выскабливал из, считай, пустых тюбиков, которые выбрасывали художники мастерской при заводе, куда подростка устроили работать после смерти матери. С тех времен у него сохранилась, например, ученическая копия росписи Ороско «Человек огня».
Остриков шел вперед, вопреки всему следуя за своим призванием. И оно привело в Ленинградское художественное училище им. В.А. Серова – в класс скульптуры. Программа была серьезная – изучали 24 предмета. Кроме того, преподаватели знакомили студентов с мировыми шедеврами изобразительного искусства на выставках и в запасниках музеев. Эти впечатления остались на всю жизнь: Виктор Сергеевич и сейчас восхищается кистью Леонардо да Винчи, Микеланджело Буонарроти, Альбрехта Дюрера и многих других мастеров, творения которых видел в оригинале. Расширяли кругозор через оперу, балет, концерты симфонической музыки, закрытые кинопоказы. Удалось даже прикоснуться к архиву И.С. Тургенева, перевезенному по завещанию писателя из Франции в Россию через сто лет после его смерти.
«Спрос был с нас большой, но и отдача была полной, – вспоминает наш собеседник. – У нас горели глаза. В дипломной работе у каждого – глубокая идея. Хоть выставляй!»
После окончания училища в родном Уральске были созданы первые монументальные работы: памятники Ленину и комиссару-двадцатипятитысячнику, а также барельеф Жукова.
Переливы слов
Скульптура и живопись – в них выплескивались знания, чувства и переживания молодого автора. Но даже богатых средств изобразительного искусства не хватало, чтобы высказаться. Чтобы высказаться, нужно слово. Пробой пера были небольшие рассказы и воспоминания о встрече с писателем Шолоховым.
«Только я безграмотный был: три класса окончил, в вечерней школе не доучился, а там – армия, – признается Виктор Сергеевич. – Наш профессор по истории литературы Марк Григорьевич Альтшуллер за содержание сочинений ставил пять с плюсом, а так – весь лист красный. Но Марк Григорьевич знал, что я прошел в жизни. Как-то мне говорит: «Ты поменьше запятых ставь». В другой раз зовет: «Но совсем запятых не ставить я тебе не говорил».
С литературой Виктор Сергеевич крепко подружился поначалу как читатель. Читал много, вдумчиво, с карандашом в руках. Собрал богатую личную библиотеку. Писателем осознал себя позже. Сподвиг покровитель молодых талантов – тамбовский писатель Владимир Селиверстов. Первую свою книгу «Бук и Лиана», где текст полон переливами цветовых оттенков и напоен чувством прекрасного, Остриков проиллюстрировал сам. Да и последующие не обошлись без визуальных дополнений: каждая книга отмечена авторским знаком, оригинальными рисунками и орнаментами.
Один вид искусства проникает в другой. Литература – источник тем для ваяния: из-под рук Острикова вышли бюсты и мемориальные доски многих писателей. Скульптура дает материал для книг.
«На каждую свою работу я завожу папку. Изучаю эпоху, биографию, круг общения той личности, образ которой создаю. Открывается много удивительного», – поясняет автор.
Вдохновение он черпает отовсюду. Общение с фронтовиками дало основу для рассказов о Великой Отечественной войне. Опорой для книги «Остров атамана Харко» стала личная коллекция монет и крестов от времен Петра I, а еще – собственные воспоминания и рисунки 1970-х годов, на которых успел запечатлеть быт и традиции уральского казачества. Заповедник на границе с Пензенской областью навеял приключенческие и фантастические сюжеты. С ним – особая связь. За 45 лет Виктор Сергеевич, страстный охотник, досконально изучил каждый его уголок, назвал его приметные места, составил карту. Найденный в этих местах каменный топор эпохи палеолита – такие передавались охотниками по наследству – тоже подстегнул воображение: появился рассказ «Поединок».
«Ружье заставляет идти туда, куда человек просто так не пойдет. В чащу, болото, грязь. Поэтому в произведении о природе всегда остро чувствуется правда», – отмечает Виктор Сергеевич.
А когда слово не льется, он берет казачью шашку – и рубит воздух. Взбодренный, садится за стол – работа начинает спориться. Холодное оружие – еще одна утеха. Сталь клинка будоражит дремлющее чутье, а узоры рукоятей и ножен очаровывают своей красотой и затейливостью. Коллекция шашек и кинжалов – гордость мастера.
Пространство творчества
Глина, гипс обретают новый облик в мастерской, что находится при Доме художника. Это – само по себе интересное дизайнерское решение. В ней все приспособлено под нужды скульптора. Часть помещения – для работы с бюстами. Сейчас один из них – актера А.Н. Смирнова – стоит на станке. Другая часть – для более масштабных произведений. Здесь на три метра поднимаются леса, по которым передвигается мастер. Вид сверху он оценивает с небольшого балкончика. К нему ведет компактная лестница, по которой хозяин поднимается-спускается с завидной проворностью. «Этажом» выше – кабинет и зона отдыха. Все стены обвешаны фотографиями скульптур и знаменитостей, которых он увековечил в изваяниях. На полках стоят эскизы – уменьшенные копии памятников.
Ждут своего воплощения памятники инженеру-конструктору ижевских мотоциклов П.В. Можарову и композитору П.И. Чайковскому. Виктор Сергеевич берет в руки образец памятника Чайковскому:
«Глядя на фотографию, думал, он невысокий, а в эскизе сделал его под метр восемьдесят. Оказалось, Чайковский был именно такого роста, просто головастый. Это скульптура меня заставляет прозревать. Он был франт, любил природу, уединение. Прятался здесь, в деревне Усово. Не знал мест красивее, чем на Тамбовщине. Набирался вдохновения и творил».
В годы учебы Остриков слышал от педагога: «Если вы 35 процентов задуманного реализуете, вы прожили не зря». На деле так и вышло: скульптура – искусство затратное и трудоемкое. Хотя порой случаются чудеса…
«Тамбовский мужик» появился за месяц, – вспоминает автор. – Из администрации области обратились. Сразу подготовил три эскиза. По-своему видел образ: крестьянин кормит Россию, а когда приходится воевать, он берет винтовку. Но оружие – у ног, одной рукой мужик держит плуг, другой наносит на себя крестное знамение, взгляд устремлен на храм. Не знаю, как эту композицию вылепил. Не иначе Бог вел».
Город его забот
Душа у Виктора Сергеевича – нараспашку. Открытый, чуткий, щедрый. Стоит ему выйти из мастерской на улицу, как становится понятно, что в окрестностях он свой человек. Приветливо здоровается с ним местный житель. Идет за угощеньем дворняжка – мать пятерых щенков, а потом слетаются голуби. При виде их лицо мастера лучится добротой.
В Тамбове Виктор Сергеевич живет с 1980 года. Город и весь край полюбил всей душой:
«Тамбов – перекресток Центральной России. Область богата выдающимися личностями: они или родились здесь, или жили, или проезжали».
Виктор Сергеевич приложил все силы, чтобы украсить тамбовские города и села, сохранить в них память о выдающихся земляках, с судьбами которых ему довелось соприкоснуться. Но и теперь дел у скульптора и писателя – громадье, а задумок – столько, что, смеется он, надо еще лет 90.
«Что бы ни случилось в жизни, взлеты или падения, надо быть верным профессии, которую дал нам Бог, – подчеркивает мастер. – В перестройку не было денег – перебивались. Юра Сычев батончик покупал, у меня чай был, а баба Зина, к которой мы ходили, нам сахар давала. Я не предавал профессию. Считал, это дело – самое важное для меня. И сейчас чуть есть силы, возможность – работаю, работаю, работаю».
